Обрекающие на Жизнь - Страница 103

К оглавлению

103

Воздушной волной, поднятой этим падением, нас чуть было не снесло вниз. Чтобы удержаться, я упала на колени, вцепившись в поверхность моста всеми когтями. Автоматически изменила строение скелета так, чтобы удобнее было двигаться на четырёх конечностях. Доля секунды — и я уже скорее напоминала существо из отряда кошачьих, нежели примата. Лишь убедившись, что держусь крепко, позволила себе всхлипнуть.

— Ashhe, ashshsh-sh-eee, малыш. Тише. Всё будет хорошо.

Он был совсем близко — спокойный, сильный, сулящий безопасность и уверенность. Протянул руку.

— Иди ко мне, маленькая.

— Учитель?

— Valina a moi.

«Моя ученица». Не надо было ему этого говорить. Я с шипением рванулась из-под руки, оставив на протянутой ладони кровоточащие царапины. Попятилась назад, всё так же на четырёх конечностях, оскалившись в его сторону, прижав уши к голове. Если бы меня увидел сейчас кто-нибудь из людей, то не узнал бы в этом диком, сходящем с ума от страха животном разумное существо.

И тем не менее, разум напряжённо работал, точно, до последней мысли, до последнего ощущения, восстанавливал наш разговор с отцом.

Что такое Драконья Кровь?

«Не способность, не процесс, не понятие. Не акт сотворения как таковой, а вдохновение. Может ли существо из плоти и крови быть вдохновением? Суть. Состояние. Танец».

Танец.

«Тебе придётся самой понять, что это такое. Самой подобрать нужное слово. Просто помни, что при этом ты даёшь себе новое имя».

Здесь. Сейчас. Немедленно.

Нога соскользнула в пропасть. Мост закончился.

Я замерла, прижавшись к ненадёжной опоре, дико оскалившись на тёмного короля. Он стоял, напряжённо выпрямившись, вытянув сжатые в кулаки руки по швам. Чёрные крылья и волосы развевались вокруг бледного, сосредоточенного, прекрасного лица.

— Не уходи. Не уходи, любовь моя. Не оставляй меня. Не лишай меня этой силы.

Мощь этого призыва чуть было не растопила мои кости. Меч, висевший за спиной, толкнул меня вперёд. Мнение Сергея было однозначно: соблазнения соблазнениями, но из двух зол надо выбирать меньшее. Из голодных альфа-ящеров и признающегося в любви демона он определённо предпочитал последнее. В конце концов, с демоном можно будет попробовать разобраться позже. С ящерами — только в том случае, если десерт «эль-ин и её меч в пряном соусе» вдруг окажется для них ядовитым. Но нам-то от этого радости будет уже мало.

Нет. Я к нему не пойду.

Усталый вздох. В течение своей богатой событиями жизни Сергарр не раз и не два использовал для описания плохих ситуаций словосочетание «безвыходное положение». И сейчас, балансируя на раскачивающемся мостике между бездной и кровожадными тёмными эльфами, он в очередной раз решил, что это куда более красочная метафора, чем хотелось бы.

Эль-леди, если вы немедленно не возьмёте себя в руки, нас здесь убьют… И съедят.

Я знаю, что кусок металла не может цедить фразы сквозь стиснутые зубы. Какая разница? Сергею всё равно это удаётся. Ну, а если мой молчаливый меч снисходит до того, чтобы общаться со мной при помощи слов, значит, и правда пора брать себя в руки.

Здесь и сейчас.

Я зажмурилась, ища слово. Слово для танца. Слово для этого мгновения, слово для экстаза, для понимания, для… себя?


Подобно молнии
Сверканью
Пришло сатори
В час полночный
В грозу.

Сен-образ соткался мгновенной вспышкой, подобно заложенному в него основанию — иероглифу «Инадзума», молния, вокруг которого сплетались сполохи смыслов.

— Сатори, — прошептала. И бездна внизу откликнулась яростным громом. — Молния. Как ещё назвать? Сатори — озарение, проникновение в суть вещей и событий. Слияние с сутью. Так вот что ему от меня нужно?

А что мне самой от себя нужно?

Сатори. Слово. Имя.

Антея.

Запрокинув голову, я захохотала. Дико, торжествующе. Затем прямо из полулежачего положения бросила тело вверх, в высоком, свободном прыжке. Кости выпрямились, структура скелета вновь вернулась к варианту прямоходящего гуманоида — так быстро и так естественно, будто ничего другого и быть не могло. Моё тело проделало великолепное тройное сальто, промелькнуло мимо бросившегося вперёд демона. И прямая, ловкая — я понеслась вниз. К бездне. К свету.

Крик бессильной ярости распорол тишину и заставил скалы содрогнуться в тот момент, когда моё тело без всплеска вонзилось в бушующие изменчивые волны.

Танец тринадцатый,
Реквием

Addolorato

Танец.

Какими словами можно описать танец?

Поэзия движения. Краски, вплетённые в музыку. Гармония, расцветающая в глубине первозданного хаоса.

Я предала анафеме всё, для чего дрессировали вене. Если бы Учитель увидел меня сейчас, он пришёл бы в ужас. Если бы меня увидела мама, то, вполне возможно, попыталась бы убить. Очень, очень нехорошие вещи происходили, когда вене начинали танец, не ставя перед собой точной цели.

Они просто не понимали. Цель сейчас не имела ни малейшего значения.

Я танцевала не потому, что хотела выжить. Не потому, что хотела изменить что-то. Не потому, что хотела измениться сама. Я отбросила цель, направление, отбросила всё, кроме ослепительно прекрасного «здесь и сейчас». Совершенства нельзя достигнуть. Но к нему можно приблизиться в блистательном, неповторимом, что называется «настоящее».

Я танцевала, потому что это доставляло мне удовольствие. Потому что каждым своим движением я могла создать что-то. Из того, что уже было, создать новое.

Не было ни добра, ни зла. Не было ничего, кроме первобытного, интуитивного ощущения красоты. И то, что ощущалось как красивое, стало Добром, а то, что ощущалось неправильным, стало Злом. И не было иных мерил, и не могло быть иных точек отсчёта.

103